В последний день Катя предложила, выспавшись, отправиться вначале в магазин за круассанами и кофе, а потом - к морю на поздний завтрак. Балтийский ветер не пробирался под куртку к предусмотрительно надетым сразу двум кофтам, но от его напора голова, вечером накануне накачанная вином, едва держалась прямо на шее, болтаясь, как старый флюгер. На берегу утром воскресенья никого нет.
Катя допила кофе и пошла купаться, а я не переставала повторять в воображении порядок, в котором я буду снимать куртку и кеды, если вдруг ее голова надолго спрячется под тягучими и тяжелыми волнами.
Плакала, глядя на образующиеся у берега длинные неглубокие ямы, в которых собиралась вода, смывающая вчерашние песочные замки. Из-за ветра слезы текли от внутреннего уголка глаза по диагонали к самому краю скулы. Мир оказался невероятно большим и одновременно маленьким, сомкнув вокруг меня объятия большой семьи, где теперь меня помнят и любят и в Хорватии, и в Армении, и в Коста-Рике.
Катя переоделась, присела ко мне, мы говорили о мужчинах, о родителях, о братьях, о службе в армии, о том, как напившись позапрошлой ночью я целовала Б. и справедливо ли считаю, что все сделала абсолютно правильно, о том, как на первом курсе я хотела покончить с собой и как повезло, что не.
Глядя вперед, Катя сказала:
"Иногда я думаю, что мир - океан, а я в нем малек. Хорошо иногда быть мальком".